История - это роман, в который верят, роман же - история, в которую не
верят.
М. Сафир
|
|
№ 7
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ КРЕСТЬЯНИНА АЛЕКСАНДРА ПУРГИИА О ДЕСПОТИЗМЕ А. С. НЕКРАСОВА
1850 г.
В Кощевке 80-летний крестьянин Александр Пургин рассказал нам следующее: «Я был вольноотпущенный другим барином, не зависел от Алексея Сергеевича. Знаю, что он имел собак сотни две-три: гончих, борзых и пр. Бывало, проезжает на охоту мимо наших окон. На статном коне (для него из Астрахани приводили), в белом барашковом башлыке, красивый, полный, грузный — 9 пудов весу был. Мы, вольные, его не боялись. Крестьяне же его вотчины все боятся; закрывают окна, ворота; все бегут в дом. Для них он был царь, жестокий царь. Забирает ребятишек загонять зайцев и держать тенета во время охоты.
Бывали случаи, собаки от охоты устанут, хотят есть. Алексей Сергеевич сейчас же затравит им одного-двух барашков с крестьянского стада. Тяжело жилось его крестьянам — всю неделю работали на него, а для себя только по ночам да по праздникам.
Бывали «озорства» с его стороны. Едет из города с лакеями. На дороге попадаются крестьянские обозы с горшками. «Сворачивай!» — кричит Алексей Сергеевич. Мужики кланяются и говорят, что не могут своротить. «Эй, Прошка! — кричит лакею. — Вали воз в канаву!» Валится воз, а сами умчатся вперед, к Грешневу, смеясь вовсю.
Жен у Алексея Сергеевича, после смерти барыни, было 7—8, но самой главной была Аграфена из Гогулина.
Из детей Алексея Сергеевича помню Николая Алексеевича. Добрый был барин. В приезд свой из Питера давал по 10—15 руб. крестьянам. Собирал он крестьян на лугу, заставлял песни петь, сам записывал, а потом их угощал.
Перед смертью Алексей Сергеевич очень заболел. Когда он умер, то крестьяне его, уже отпущенные, — и то две недели праздновали его смерть, напиваясь до белой горячки.
Вот что я помаю про крутого барина», — закончил старик...
Ярославский край. Сборник II. Яр., 1929, стр. 199.
|